(1) В годы Ве­ли­кой Оте­че­ствен­ной войны на­рав­не с лю­дь­ми сра­жа­лись и жи­вот­ные. (2) Вер­блю­дов стали брать в армию не от хо­ро­шей жизни. (3) Когда в Аст­ра­хан­ской об­ла­сти пе­ре­би­ли всех ло­ша­дей, не­ко­му стало та­щить ар­тил­ле­рий­ские сна­ря­ды и по­ле­вую кухню. (4) Мно­гие дву­гор­бые, вы­со­кие и слиш­ком мед­ли­тель­ные, по­гиб­ли в пер­вые же дни служ­бы, став лёгкой ми­ше­нью. (5) Од­на­ко были такие, кто му­же­ствен­но вы­тер­пел все тя­го­ты сол­дат­ской служ­бы, уце­лел и дожил до по­бе­ды.

(6) Вер­блю­ды Маша и Миша про­ша­га­ли со своим ар­тил­ле­рий­ским расчётом 902-го стрел­ко­во­го полка до Бер­ли­на. (7) А когда гвар­дей­ский кор­пус одним из пер­вых ока­зал­ся у рейхс­кан­це­ля­рии, вер­блю­ды не­воз­му­ти­мо под­во­зи­ли ору­жие, тем самым за­щи­щая во­и­нов, во­дру­жав­ших Знамя По­бе­ды над Рейхс­та­гом. (8) Машу и Мишу не пу­га­ли ни раз­ры­вы сна­ря­дов, ни свист пуль, ни тяжёлый гул ору­дии, ко­то­рый даже люди пе­ре­но­си­ли с тру­дом.

(9) После окон­ча­ния Ве­ли­кой Оте­че­ствен­ной войны, во время пе­ре­дис­ло­ка­ции со­вет­ских войск, штаб­ное на­чаль­ство ве­ле­ло от­пра­вить жи­вот­ных на бойню, но ар­мей­цы по­тре­бо­ва­ли найти дру­гое ре­ше­ние. (10) И ге­ро­и­че­ских жи­вот­ных, с ко­то­ры­ми бойцы де­ли­ли скуд­ный паёк и тя­го­ты войны, оста­ви­ли в Бер­лин­ском зоо­пар­ке.

(11) А в 2008 году скром­ным тру­же­ни­кам Маше и Мише, при­бли­жав­шим День По­бе­ды в меру своих сил, в го­ро­де Ах­ту­бин­ске уста­но­ви­ли брон­зо­вый па­мят­ник. (12) Так уве­ко­ве­чи­ли му­же­ство, ге­ро­изм и тро­га­тель­ную друж­бу че­ло­ве­ка и жи­вот­но­го.

(1)  Зи­на­и­да Пав­лов­на была меч­та­тель­ни­цей по при­зва­нию. (2)  Она при­стра­сти­лась к чте­нию ещё в на­чаль­ных клас­сах гим­на­зии.

(3)  По ве­че­рам, когда класс­ная дама скуч­но объ­яс­ня­ла уче­ни­цам за­дан­ный к зав­траш­не­му дню урок ма­те­ма­ти­ки, Зи­на­и­да Пав­лов­на ти­хонь­ко вы­ни­ма­ла из стола опи­са­ние ка­ко­го-ни­будь фан­та­сти­че­ско­го пу­те­ше­ствия по дев­ствен­ным лесам Аме­ри­ки или пу­сты­ням Аф­ри­ки и жадно по­гру­жа­лась в чте­ние. (4)  Всё, что хоть не­мно­го на­по­ми­на­ло дей­стви­тель­ность, пе­ре­ста­ва­ло су­ще­ство­вать для неё в эти бла­жен­ные ми­ну­ты.

(5)  С го­да­ми грёзы Зи­на­и­ды Пав­лов­ны при­ня­ли более жгу­чий ха­рак­тер. (6)  Очень силь­но по­вли­я­ли на неё в этом от­но­ше­нии лек­ции по ис­то­рии, ко­то­рые увле­ка­тель­но читал сим­па­тич­ный и зна­ю­щий учи­тель. (7)  Она вни­ма­тель­но слу­ша­ла его на уроке. (8)  Опи­са­ние блес­ка и рос­ко­ши сред­не­ве­ко­вой жизни, по­бе­ды и за­во­е­ва­ния рим­ских це­за­рей го­раз­до мень­ше ше­ве­ли­ли её во­об­ра­же­ние, чем ге­ро­изм от­важ­ных му­че­ни­ков идеи. (9)  Она обо­жа­ла Жанну д'Арк и на­хо­ди­ла в её об­ра­зе и по­ступ­ках много об­ще­го с собой. (10)  Зи­на­и­де Пав­лов­не на­чи­на­ло ка­зать­ся, что и в её груди та­ят­ся и зре..т до нуж­ной ми­ну­ты мо­гу­ще­ствен­ные силы. (11)  И эти силы на­зна­че(н/нн)ы судь­бой для каких-то ве­ли­ких целей. (12)  Ею часто овла­де­ва­ло же­ла­ние ра­дост­но от­дать свою мо­ло­дую жизнь во имя чего-то далёкого и пре­крас­но­го.

(1) В любое про­из­ве­де­ние ис­кус­ства, без со­мне­ния, вло­же­на душа и серд­це его со­зда­те­ля. (2) В филь­ме или спек­так­ле всё может быть не­на­сто­я­щим, бу­та­фор­ским: стены ком­на­ты, об­ста­нов­ка, вещи, од­на­ко же чув­ства ху­дож­ни­ка, его же­ла­нья, его раз­ду­мья все­гда на­сто­я­щие, под­лин­ные. (3) Они-то как раз и со­став­ля­ют осо­бую силу ис­кус­ства, спо­соб­ную рас­тро­гать и рас­ше­ве­лить са­мо­го сдер­жан­но­го че­ло­ве­ка. (4) Сколь­ко раз вы могли ви­деть, как после окон­ча­ния ки­но­кар­ти­ны вста­ют со своих мест зри­те­ли с ещё не про­сох­ши­ми сле­за­ми на гла­зах! (5) Сколь­ко раз, ве­ро­ят­но, вы и сами за­ли­ва­лись не­удер­жи­мым сме­хом, ни­сколь­ко не сму­ща­ясь тем, что во­круг вас сидят чужие люди.

(6) Мы по­то­му-то и любим ис­кус­ство, что оно за­хва­ты­ва­ет нас, обост­ря­ет наши чув­ства, по­буж­да­ет нас ста­но­вить­ся лучше, за­став­ля­ет стре­мить­ся к свет­лым и бла­го­род­ным целям. (7) По­сти­гая «веч­ное» и «не­пре­взойдённое», мы, кроме того, на­чи­на­ем ве­рить в то, что и в каж­дом из нас за­ло­же­но то пре­крас­ное, к чему зовёт нас ис­кус­ство.

(8) По моему глу­бо­ко­му убеж­де­нию, ис­кус­ство учит и вос­пи­ты­ва­ет не толь­ко зри­те­лей, но и са­мо­го ху­дож­ни­ка, твор­че­ский путь ко­то­ро­го тру­ден и тер­нист и не­ред­ко при­но­сит огор­че­ния и глу­бо­кие разо­ча­ро­ва­ния. (9) Как и во мно­гих дру­гих про­фес­си­ях, ра­бо­та твор­че­ско­го че­ло­ве­ка, без­услов­но, тре­бу­ет от него са­мо­от­вер­жен­но­сти, пол­но­го на­пря­же­ния всех сил. (10) Она за­би­ра­ет всё его время, все силы, но зато (я в этом уве­рен!) даёт ему ощу­ще­ние не­обы­чай­ной пол­но­ты и раз­но­об­ра­зия жизни.

(1) Я про­сы­па­юсь от хо­ло­да. (2) Вы­ле­заю из-под оде­я­ла, иду во двор за по­ле­нья­ми. (3) С де­ся­ток по­ле­ньев несу в дом. (4) На­щи­пал лу­чи­ны и за­то­пил печь. (5) Запах огня был чист и резок. (6) Дым, белый как снег, пошёл в трубу, и я долго смот­рел на него.

(7) Через не­сколь­ко часов на небе по­ка­за­лось яркое сол­ныш­ко.

(8) Его лучи стали про­ни­кать через не­плот­но при­творённые став­ни, зо­ло­ти­ли из­раз­цо­вую печь и стены. (9) Какие толь­ко пе­ре­ли­ва­ю­щи­е­ся на солн­це крас­ки здесь не иг­ра­ли!

(10) Печь уже тре­ща­ла. (11) Я взял две бадьи и пошёл за водой. (12) Вы­со­ко на­топ­тан­ная тро­пин­ка зве­не­ла под ва­лен­ка­ми фар­фо­ро­вым зво­ном. (13) Снег на солн­це был до того ярок и све­тел, что глаза не­про­из­воль­но щу­ри­лись, а в тени от домов чётко ощу­ща­лась глу­бин­ная снеж­ная си­не­ва.

(14) На­брав воды, я пошёл домой. (15) Ды­ша­лось легко, глу­бо­ко. (16) Я не слы­шал сво­е­го серд­ца. (17) Дома налил воды в са­мо­вар, на­брал в же­лез­ный совок ру­мя­ных, уже успев­ших на­го­реть углей и опу­стил их в нутро са­мо­ва­ра. (18) Са­мо­вар за­шу­мел почти тот­час же.

(19) Я рас­крыл банку сгущёнки, за­ва­рил чай и на­ре­зал хлеб. (20) Хо­ро­шо-то как!

(1) Ок­тябрь был уди­ви­тель­но хо­лод­ный, не­наст­ный. (2) Те­со­вые крыши по­чер­не­ли. (3) Спута(н/нн)ая трава в саду по­лег­ла.

(4) Над лу­га­ми та­щи­лись из-за реки, цеп­ля­лись за голые ветки ста­рых де­ре­вьев рых­лые тучи. (5) Из них на­зой­ли­во сы­пал­ся мел­кий дож­дик. (6) По просёлоч­ным до­ро­гам уже нель­зя было ни прой­ти, ни про­ехать.

(7) Ка­те­ри­не Пет­ров­не стало ещё труд­нее вста­вать по утрам и ви­деть всё то же: ком­на­ты, где за­сто­ял­ся горь­кий запах не­топ­ле­ных печей, пыль­ный «Вест­ник Ев­ро­пы», по­жел­тев­шие чашки на столе, давно не чи­щен­ный са­мо­вар и кар­ти­ны на сте­нах. (8) Может быть, в ком­на­тах было слиш­ком су­мрач­но, или, может быть, кар­ти­ны по­туск­не­ли от вре­ме­ни, но на них ни­че­го нель­зя было разо­брать. (9) Ка­те­ри­на Пет­ров­на толь­ко по па­мя­ти знала, что вот эта кар­ти­на  — порт­рет её отца, а вот эта  — ма­лень­кая, в зо­ло­той раме  — по­да­рок Крам­ско­го, эскиз к его «Не­из­вест­ной».

(10) Ка­те­ри­на Пет­ров­на до­жи­ва­ла свой век в ста­ром доме, ко­то­рый по­ст­ро..л её отец  — из­вест­ный ху­дож­ник. (11) В ста­ро­сти ху­дож­ник вер­нул­ся из Пе­тер­бур­га в своё село, жил на покое и за­ни­мал­ся садом. (12) Но пи­сать он уже не мог, по­сколь­ку дро­жа­ла рука. (13) Да и зре­ние ослаб­ло, часто бо­ле­ли глаза.

(14) Дом был, как го­во­ри­ла Ка­те­ри­на Пет­ров­на, «ме­мо­ри­аль­ный». (15) И по­это­му он на­хо­дил­ся под охра­ной об­ласт­но­го музея.

(1) Как бы часто ты ни бывал в лесу, вся­кий раз он удив­ля­ет но­виз­ной впе­чат­ле­ний. (2) Есть осо­бен­ная ра­дость для души в свет­лой све­же­сти берёзовых рощ и в сдер­жан­ной силе ве­ко­вых дуб­рав, в та­ин­ствен­но­сти гу­стых ель­ни­ков и в шуме сос­но­во­го бора. (3) Ветка цве­ту­щей ивы, ог­нен­но-баг­ря­ный кле­но­вый лист, ко­рич­не­вая шляп­ка бо­ро­ви­ка, пение птиц и даже жуж­жа­ние шмеля  — всё это на­пол­ня­ет лес под­лин­ной по­э­зи­ей.

(4) А бы­ва­ли ли вы когда-ни­будь в Бе­ло­веж­ской пуще? (5) Её не­брос­кая, на пер­вый взгляд, кра­со­та об­ла­да­ет осо­бой при­тя­га­тель­ной силой, спо­соб­ной глу­бо­ко тро­нуть душу.

(6) Не­за­бы­ва­е­мое впе­чат­ле­ние про­из­во­дят древ­ние ве­ко­вые ель­ни­ки и мо­гу­чие дуб­ра­вы  — па­мять о тех пер­во­здан­ных лесах, ко­то­рые по­кры­ва­ли в про­шлом боль­шую часть Ев­ро­пы. (7) Дикий мир пущи не­обык­но­вен­но раз­но­об­ра­зен: он дре­муч и све­тел, угрюм и ра­до­стен, стар и молод. (8) Осо­бен­но жи­во­пис­ны здесь дуб­ра­вы, уди­ви­тель­но на­ряд­ные осе­нью, когда их мощ­ные кроны на­ли­ва­ют­ся яр­ки­ми крас­ка­ми.

(9) Здесь ни­ко­гда не бы­ва­ет скуч­но! (10) Ведь каж­дая тропа, уво­дя­щая вглубь, таит ра­дость новых от­кры­тий. (11) И, по­сти­гая их шаг за шагом, как будто по­па­да­ешь в зелёный, пол­ный уди­ви­тель­ной жизни храм, омы­тый бла­го­дат­ны­ми до­ждя­ми, про­гре­тый жар­ким солн­цем, напоённый за­па­хом хвои, цве­тов и трав. (12) Так да­вай­те же бе­речь Бе­ло­веж­скую пущу  — наше на­ци­о­наль­ное до­сто­я­ние!

(1) Во­круг про­из­ве­де­ния Ра­фа­э­ля «Сикс­тин­ская ма­дон­на» все­гда было много тайн. (2) Раз­ные по­ко­ле­ния, раз­ные люди на­хо­ди­ли в «Сикс­тин­ской ма­дон­не» что-то своё. (3) Од­на­ко все еди­но­душ­но ви­де­ли в кар­ти­не не толь­ко со­вер­шен­ное про­из­ве­де­ние ис­кус­ства, но и выс­шую меру че­ло­ве­че­ско­го бла­го­род­ства. (4) И вот это самое зна­ме­ни­тое про­из­ве­де­ние Ра­фа­э­ля, со­здан­ное им около 1516 года, могло быть на­все­гда уте­ря­но в годы Вто­рой ми­ро­вой войны.

(5) Перед своим кра­хом гит­ле­ров­цы спря­та­ли кар­ти­ны зна­ме­ни­той Дрез­ден­ской га­ле­реи в сырых из­вест­ня­ко­вых шах­тах и го­то­вы были во­об­ще взо­рвать и уни­что­жить бес­цен­ные со­кро­ви­ща. (6) Но по при­ка­зу со­вет­ско­го ко­ман­до­ва­ния сол­да­ты Пер­во­го Укра­ин­ско­го фрон­та два ме­ся­ца вели поиск ве­ли­чай­ших ше­дев­ров га­ле­реи. (7) «Сикс­тин­ская ма­дон­на» ве­ли­ко­го Ра­фа­э­ля ока­за­лась в ящике, ко­то­рый был сде­лан из тон­ких, но проч­ных и хо­ро­шо об­ра­бо­тан­ных пла­нок. (8) На дне ящика был укреплён тол­стый кар­тон, а внут­ри ящика  — рамка, оби­тая вой­ло­ком, на ко­то­рой и по­ко­и­лась кар­ти­на. (9) Но в дни войны ящик не мог слу­жить надёжной за­щи­той. (10) В одно мгно­ве­ние он мог вспых­нуть, и...

(11) Когда ящик нашли и от­кры­ли, перед лю­дь­ми пред­ста­ло изоб­ра­же­ние жен­щи­ны див­ной, не­зем­ной кра­со­ты с бо­же­ствен­ным мла­ден­цем на руках. (12) И со­вет­ские сол­да­ты и офи­це­ры, не­сколь­ко лет ша­гав­шие тяжёлыми до­ро­га­ми войны, сняли перед ней пи­лот­ки и фу­раж­ки.

(1) Пе­ре­до мной были мол­ча­ли­вые горы и тихие леса в осен­ней за­дум­чи­во­сти. (2) Го­речь на­дви­га­ю­ще­го­ся увя­да­ния уга­ды­ва­лась во всём. (3) Речки кру­жи­лись, за­тя­ги­вая в жёлтые петли горы с дре­му­чи­ми ле­са­ми, и ка­за­лось, что в рас­ще­ли­нах, овра­гах и до­ли­нах об­на­жи­лись нервы земли. (4) Всё во­круг было ве­ли­ча­во и спо­кой­но.

(5) Пред­чув­ствие дол­го­го сна та­и­лось в лесах, и шорох об­ле­та­ю­щих ли­стьев уже на­чи­нал усып­лять их, нашёпты­вая об осен­них до­ждях, о глу­бо­ких сне­гах и о весне, ко­то­рую надо долго и тер­пе­ли­во ждать. (6) Оча­ро­ван­ные пе­чаль­ной му­зы­кой осени, об­на­жи­лись леса, роняя ли­стья в свет­лые ручьи, за­сти­ла­ли их зер­ка­ла, чтобы не ви­деть там от­ра­же­ния своей не­при­ят­ной на­го­ты.

(7) Земля на­де­ва­ла шубу из ли­стьев, го­то­ви­лась к зиме, ути­ха­ли звуки на ней, и толь­ко шорох был всюду от листа и шум от речек, на­пол­нен­ных водой бла­го­да­ря часто пе­ре­па­да­ю­щим, но пока не­за­тяж­ным до­ждям.

(8) Но гора, на ко­то­рой мы сто­я­ли, жила вроде бы от­дель­но от всего леса. (9) Она была об­руб­ле­на лет де­сять назад. (10) Во­круг пней рос ря­бин­ник, берёзки. (11) Они за­ни­ма­ли по­лян­ки по­ко­сов, со­еди­ня­ясь меж собой, и, как-то играя, без гру­сти со­ри­ли во­круг ли­стья­ми, жёлтыми, бор­до­вы­ми, ры­жи­ми', а тон­кие ря­бин­ки были с пер­вы­ми двумя-тремя при­горш­ня­ми ягод и по­ка­зы­ва­ли их всем хваст­ли­во, до­вер­чи­во.

(1) Кар­ли­ко­вая игру́нка от­но­сит­ся к се­мей­ству иг­рун­ко­вых и яв­ля­ет­ся наи­мень­шим пред­ста­ви­те­лем от­ря­да при­матдё на Земле.

(2) Длина тела до­сти­га­ет 15 сан­ти­мет­ров, хво­ста  — 20 сан­ти­мет­ров. (3) Мак­си­маль­ная масса тела  — 150 грам­мов. (4) Шерсть гу­стая и длин­ная и окра­ше­на на верх­ней сто­ро­не в зо­ло­ти­сто-бурый цвет. (5) Длин­ные пучки волос на го­ло­ве и груди на­по­ми­на­ют гриву. (6) Глаза ма­лень­кие, мин­да­ле­вид­ные, ян­тар­но ме­до­во­го цвета.

(7) Кар­ли­ко­вые иг­рун­ки ак­тив­ны в утрен­нее и по­лу­ден­ное время. (8) Они пе­ре­дви­га­ют­ся на четырёх лапах, в том числе по вер­ти­каль­ным вет­вям де­ре­вьев, и умеют пры­гать на рас­сто­я­ние до од­но­го метра. (9) Кар­ли­ко­вые иг­рун­ки живут в ро­до­вых груп­пах, со­сто­я­щих из не­сколь­ких по­ко­ле­ний. (10) Вза­им­ный уход за шер­стью иг­ра­ет важ­ную роль в их со­ци­аль­ных от­но­ше­ни­ях.

(11) Кар­ли­ко­вые иг­рун­ки живут в бас­сей­не реки Ама­зон­ки, в южной Ко­лум­бии, Эк­ва­до­ре, се­вер­ных ре­ги­о­нах Перу и Бо­ли­вии, а также на за­па­де Бра­зи­лии. (12) Часто се­лят­ся на опуш­ках лесов, по бе­ре­гам рек и в за­ли­ва­е­мых се­зон­ны­ми па­вод­ка­ми джун­глях. (13) На де­ре­вьях эти жи­вот­ные про­во­дят боль­шую часть жизни. (14) Но ино­гда они спус­ка­ют­ся на землю.

(15) Пища кар­ли­ко­вых иг­ру­нок в ос­нов­ном со­сто­ит из дре­вес­ных соков, ради ко­то­рых они под­гры­за­ют кору сво­и­ми ост­ры­ми рез­ца­ми. (16) Учёные от­ме­ча­ют, что самая боль­шая про­дол­жи­тель­ность жизни у этих зве­рей со­став­ля­ет один­на­дцать лет.

(1) «Это под­лин­ник»,  — с ува­же­ни­ем го­во­рят про кар­ти­ну или скульп­ту­ру. (2) Ка­за­лось бы, можно, легко ли­стая жур­нал или книгу, где по­ме­ще­ны раз­но­об­раз­ные ре­про­дук­ции работ ху­дож­ни­ков и скуль­пто­ров, по­зна­ко­мить­ся с их мно­го­гран­ным твор­че­ством. (3) Но по­че­му люди всё-таки стре­мят­ся в музеи и кар­тин­ные га­ле­реи? (4) По­че­му, для того чтобы по­смот­реть под­лин­ник, они едут в дру­гой город или даже стра­ну?

(5) Эти во­про­сы очень важны для фор­ми­ро­ва­ния пра­виль­но­го от­но­ше­ния к ис­кус­ству. (6) Ху­дож­ник не про­сто по­ло­жил крас­ки на холст, ста­ра­ясь сде­лать это как можно кра­си­вее. (7) Нет, в кар­ти­ну он все­гда вкла­ды­ва­ет своё от­но­ше­ние к тому, что изоб­ра­жа­ет, свои пе­ре­жи­ва­ния и мысли  — сло­вом, своё не­по­вто­ри­мое, по­то­му что каж­дый видит мир по-сво­е­му. (8) Встре­ча с про­из­ве­де­ни­ем ис­кус­ства  — это также встре­ча с его со­зда­те­лем.

(9) Стоя перед кар­ти­ной или скульп­ту­рой, мы ста­ра­ем­ся по­нять её твор­ца, раз­га­дать то, что он хотел нам ска­зать. (10) И чем боль­ше мы смот­рим на кар­ти­ну-под­лин­ник, тем боль­ше она го­во­рит нам, тем боль­ше рас­кры­ва­ет­ся перед нами её кра­со­та и свое­об­ра­зие. (11) Рас­ска­зать обо всём этом, пе­ре­дать оча­ро­ва­ние под­лин­ни­ка не в силах даже самая со­вер­шен­ная копия.

(1) Мы при­шли в этот мир, чтобы рас­ши­рить его про­сто­ры, на­пол­нить его све­жим духом на­деж­ды и новых свер­ше­ний. (2) За­бы­вать эту ве­ли­кую мис­сию  — зна­чит об­кра­ды­вать самих себя.

(3) Нель­зя рас­тра­чи­вать жизнь, вы­брав по­зи­цию пас­сив­но­го на­блю­да­те­ля. (4) Нужно, чтобы каж­дое утро нам было ради чего под­ни­мать­ся с по­сте­ли. (5) Как бы ни было тя­же­ло, нужно на­учить­ся меч­тать и ле­тать!

(6) «Раз в жизни фор­ту­на сту­чит­ся в дверь каж­до­го че­ло­ве­ка, од­на­ко очень часто он не слы­шит её стука»,  —- горь­ко шутил Марк Твен.

(7) Про­сто так удача и сча­стье ни­ко­му не па­да­ют с неба. (8) На­сто­я­щий успех  — это когда пред­ва­ри­тель­ная под­го­тов­ка встре­ча­ет­ся с бла­го­при­ят­ной воз­мож­но­стью.

(9) Таких бла­го­при­ят­ных воз­мож­но­стей, во­пре­ки Марку Твену, не так уж и мало.

(10) Беда в том, что редко кто тру­дит­ся над тем, чтобы встре­тить гос­по­жу Фор­ту­ну во все­ору­жии.

(11) Же­ла­ния да­ют­ся че­ло­ве­ку вме­сте со сред­ства­ми, не­об­хо­ди­мы­ми для до­сти­же­ния же­ла­е­мо­го. (12) Не бой­тесь труд­но­стей, меч­тай­те о вы­со­ком и ве­ли­ком. (13) Толь­ко если мы знаем свою цель и по­ни­ма­ем, ка­ко­во наше пред­на­зна­че­ние на этой земле, мы не будем рас­тра­чи­вать силы и время по­пу­сту.

(1) Ок­тябрь был уди­ви­тель­но хо­лод­ный, не­наст­ный. (2) Те­со­вые крыши по­чер­не­ли. (3) Спута(н/нн)ая трава в саду по­лег­ла.

(4) Над лу­га­ми та­щи­лись из-за реки, цеп­ля­лись за голые ветки ста­рых де­ре­вьев рых­лые тучи. (5) Из них на­зой­ли­во сы­пал­ся мел­кий дож­дик. (6) По просёлоч­ным до­ро­гам уже нель­зя было ни прой­ти, ни про­ехать.

(7) Ка­те­ри­не Пет­ров­не стало ещё труд­нее вста­вать по утрам и ви­деть всё то же: ком­на­ты, где за­сто­ял­ся горь­кий запах не­топ­ле­ных печей, пыль­ный «Вест­ник Ев­ро­пы», по­жел­тев­шие чашки на столе, давно не чи­щен­ный са­мо­вар и кар­ти­ны на сте­нах. (8) Может быть, в ком­на­тах было слиш­ком су­мрач­но, или, может быть, кар­ти­ны по­туск­не­ли от вре­ме­ни, но на них ни­че­го нель­зя было разо­брать. (9) Ка­те­ри­на Пет­ров­на толь­ко по па­мя­ти знала, что вот эта кар­ти­на  — порт­рет её отца, а вот эта  — ма­лень­кая, в зо­ло­той раме  — по­да­рок Крам­ско­го, эскиз к его «Не­из­вест­ной».

(10) Ка­те­ри­на Пет­ров­на до­жи­ва­ла свой век в ста­ром доме, ко­то­рый по­ст­ро..л её отец  — из­вест­ный ху­дож­ник. (11) В ста­ро­сти ху­дож­ник вер­нул­ся из Пе­тер­бур­га в своё село, жил на покое и за­ни­мал­ся садом. (12) Но пи­сать он уже не мог, по­сколь­ку дро­жа­ла рука. (13) Да и зре­ние ослаб­ло, часто бо­ле­ли глаза.

(14) Дом был, как го­во­ри­ла Ка­те­ри­на Пет­ров­на, «ме­мо­ри­аль­ный». (15) И по­это­му он на­хо­дил­ся под охра­ной об­ласт­но­го музея.